Портал Южной Осетии

Тaмaз Мaкиeв — зaбытый гeрoй Южнoй Oсeтии. Oн aвтoр бeсцeннoгo фoтo- и видeoaрxивa, oтрaзившeгo жизнь Южнoй Oсeтии с 23 нoября 1989 гoдa — тoгo сaмoгo дня, кoтoрый сeгoдня в РЮO oтмeчaeтся кaк Дeнь мужeствa и нaрoднoгo eдинствa, и дo 1992 гoдa.

Крoмe фoтoxрoники Тaмaзa Мaкиeвa, кoтoрую oн пoдaрил рeспубликe, прaктичeски нe сoxрaнилoсь кaдрoв, свидeтeльствующиx o первых годах войны за независимость и жизни в осажденном Цхинвале.

Тамаз Макиев живет во Владикавказе, в бараках на Водной станции, в которых много лет назад разместились беженцы. Их в любой момент могут снести, земля под ними давно продана в частные руки. Наш разговор начинается неожиданно — Тамаз начинает общаться с водителем такси, заинтересовано расспрашивая его о работе в фирме. Из этого разговора становится понятно, что он остался без работы, которая кормила его последние годы. Машина сломалась, и для него замкнулся круг безнадежности, когда нет автомобиля — нет заработка, нет заработка — нет денег на ремонт автомобиля. «Никому не нужен приезжий», — горько говорит Тамаз, который постоянно в поиске работы.

Это был первый диссонанс разговора с Тамазом. Неправильно как-то, что человек, который прошел всю войну в Южной Осетии и сделал для республики так много, живет беженцем в Северной Осетии. Беженцем — без статуса беженца и даже без пенсии. Живет практически в нищете, особо и не надеясь на получение жилья, которое когда-нибудь должны дать его матери — она единственная в семье Макиевых получила статус беженца.

Когда-то он был и у Тамаза, но миграционные власти его сняли, а он не стал ходить по инстанциям, защищая себя. Махнул рукой. Люди войны часто так поступают, продолжая жить одним днем.

Если судить по хронологии жизни Тамаза Макиева, который родился и вырос в Грузии, всего несколько лет прожил в Южной Осетии и перебрался в Северную Осетию, то он самый настоящий и так нелюбимый многими «беженец из внутренних районов Грузии». Всегда чужой среди своих, и в Южной Осетии, и в Северной Осетии. Но именно этот скромный человек, которого очень сложно разговорить, обыденно и немногословно рассказывающий о — наверное, можно сказать громко — своем подвиге, именно он сохранил для потомков и Севера, и Юга бесценные свидетельства войны за независимость, которые могли быть навсегда утеряны в борьбе за выживание народа.

— Я родился и вырос в Тбилиси, жил в интернате. Семья наша была бедной, рано ушел из школы, работал за маму в цветочных парниках, потом пошел учиться на токаря. Мы жили в Грузии без прописки, поэтому я не мог уйти в армию. Мне так и говорили: «хороший парень, жалко, что не грузин».

В армию я все же попал по временной прописке, потом овладел всеми специальностями, которыми мог. Но в 1982 году попал в автокатастрофу, после которой лежал полтора года в больнице. Вот тогда и произошел поворот в моей жизни. Я не мог больше заниматься тяжелым физическим трудом и начал фотографировать. У меня это дело пошло, а место я себе выбрал как раз там, где собирались тбилисские неформалы, так их тогда называли.

Самые настоящие ястребы войны они были, постоянно говорили о Южной Осетии и Абхазии, говорили, «кто не с нами, тот пусть уезжает за тоннель». Тогда по грузинскому телевидению все время рассказывали, что у осетин нет истории, а мне дедушка рассказывал совсем по-другому, о том, что мы древний народ и у нас, аланов, славная история.

А дальше история Тамаза Макиева, который вырос на рассказах дедушки об аланских воинах, начинает разворачиваться как в кино. Однажды ему принесли проявить пленку, на которой он узнал свой интернат. «Ястребам» зачем-то понадобились воспитанники этого интерната, которых и отфотографировали издалека. Тамаз начал прислушиваться к разговорам и понял, что под видом мирной демонстрации грузинские националисты собирались громить Цхинвал, а впереди «мирной колонны» они собирались повести как раз тех самых интернатских детей. Подготовка шла полным ходом, в древки транспарантов будущие митинговщики прятали ножи, и звучали фразы о том, что «руками осетин будут уничтожены грузинские наркоманы».

— Тогда я уже знал, что на юге есть «Адамон Ныхас», что они против Грузии, за Россию и солидарность с Абхазией, — вспоминает Тамаз. — Я решил предупредить их. Доехал даже до Владикавказа, разговаривал с Камалом Ходовым. Но на севере мне не поверили.

Когда пять тысяч человек пошли с флагами из Тбилиси в Цхинвал и повели с собой детей из интерната, выдавая их за собственных, Тамаз тоже был в колонне.

— Я спрятал свой паспорт с осетинской фамилией в сапог, взял грузинский флаг и пошел с ними. Прорвался в Цхинвал, рассказал все Улифану Тедееву (один из организаторов борьбы за независимость РЮО — ред.), он был тогда начальником штаба. У меня спросили: «чем докажешь, что осетин?». И тогда я достал из сапога свой паспорт… а потом остался у Тедеева и стал фотографировать для них.

Война застала Тамаза Макиева в Цхинвале. Он фотографировал каждый день воюющего города: людей, ополченцев, строительство оборонительных сооружений. Эти первые пленки не сохранились. Фотограф отдал их корреспонденту «Московского комсомольца», который обещал написать правду про происходящее в Южной Осетии, помочь прорвать информационную блокаду, в которой с первых дней войны оказался Цхинвал.

— Пять пленок цветных, 36-кадровых, отдал я ему, — вспоминает Тамаз. — Я потом искал в Москве этого человека, нашел, а он мне сказал, что пленки у него отобрали грузины.

В те годы Тамаз организовывал митинги, как мог, пытался прорвать информационную блокаду.

— Мы приехали во Владикавказ и устроили митинг перед правительством, собрали общественность, там были Ким Цаголов, Станислав Суанов. Звали людей добровольцами на юг, никто не хотел ехать. И тогда один 80-летний старик из Ногира вышел и сказал: «Я пойду. Я в Великой Отечественной воевал, но раз фашистов не добил, пойду добивать». И добровольцы пошли на Юг.

Тогда нас до Дзау довел Ким Цаголов, а я все это фотографировал. Потом был пеший поход в Москву, когда мы — шесть человек — пошли пробивать блокаду, нас в дороге кормили сочувствующие, а в Москве мы встречались там с разными людьми. Все это тоже есть на пленке. Мне помогали с пленкой коллеги из Владикавказа, когда у меня заканчивалась, раздобыть ее было сложно.

Всего Тамаз Макиев сберег для истории 987 уникальных кадров, сделанных в морге после обстрелов, на оборонительных рубежах, на Цхинвальских высотах, во дворе школы №2, на Зарской дороге, во время землетрясения и наводнения. На фото жители Цхинвала, ополченцы, милиционеры, грузинские пленные. Всего при оцифровке выделили 38 тем.

— Тяжелее всего мне дался кадр, на котором беременная женщина, убитая осколком в собственном доме во время бомбежки. У нее остались осиротевшие дети-близнецы, — вспоминает Тамаз.

Все эти фотодокументы, сохраненные и переданные Тамазом Макиевым республике, важны не только как историческая хроника, но и как свидетельства геноцида осетинского народа, происходившего в начале 90-х годов XX века. Убитые цхинвальцы, похороны в разрушенном городе, запечатленные на фотопленке — это больше, чем уникальные фотографии, это доказательства преступления, которые бы были безвозвратно утеряны, если бы не простой тбилисский осетин, который решил в тяжелую минуту идти защищать Родину.

Свой фотоархив Тамаз Макиев передал югоосетинскому общественнику Юрию Бетееву.

— В 1994 году сгорел кабинет Кочиева Станислава Яковлевича, который возглавлял министерство по информации и печати, и там сгорели все архивы, многие видео обгорели, — рассказал Юрий Бетеев. — Я в 2004 году начал собирать материалы по геноциду осетинского народа, и понял, что материала практически не осталось. Я собрал письменные свидетельства очевидцев. Потом поехал в Северную Осетию, там мне Олег Доев дал три фильма: «Зарская трагедия», «Над пропастью в крови» и «Осетинский узел».

По всей Южной Осетии нашел всего 15 фотографий, больше не было. И тогда я нашел Тамаза. Мы поехали в Москву и там оцифровали его архив, который он даже закопал в какой-то момент, так боялся потерять. Из-за этого все фотографии стали чуть белесыми, но это не страшно — они уникальны и бесценны. Четыре дня мы все сканировали, и Тамаз отдал мне весь свой архив совершенно бесплатно — для Родины.

Тамаз снял всю нашу жизнь в те годы. На одном плече у него был фотоаппарат, на другом камера. Он был один из первых операторов. Видео Тамаз передал Косте Алборову, который 25 лет держал все у себя, а потом республика их выкупила. Тамаз единственный, кто безвозмездно передал мне все свои материалы, многие торгуются, хотят продать то, что у них есть.

Действительно, каждое фото тех времен бесценно. И тем более бесценен жест простого владикавказского беженца, который «никому не нужен», у которого нет своей крыши над головой, нет машины, которая могла бы прокормить, нет своего заслуженного места в ряду признанных героев Южной Осетии. Он просто сделал это для Родины.

И самый главный вопрос Тамазу я не задала, хоть он был очевиден: «Почему архив был подарен, а не продан Южной Осетии?». Ведь это бы решило неразрешимые материальные проблемы семьи Макиевых. Людям, которые совершают поступки ради Родины, такие вопросы не задают.

Мадина Сагеева

Читать далее: https://sputnik-ossetia.ru/South_Ossetia/20191122/9632478/Zabytyy-geroy-istoriya