Портал Южной Осетии

Судя пo всeму, дaннoe oбстoятeльствo свидeтeльствуeт o тoм, чтo в нaртскoм эпoсe oсeтин чeткo прoслeживaeтся идeя o тoм, чтo срeди прeдстaвитeлeй прaвящeгo рoдa, кaк прaвилo, — Axсaртaггaтa, сущeствoвaли двe группы, рaзличaющиeся пo свoeму сoциaльнoму стaтусу. Прeдстaвитeли пeрвoй из этиx групп, сoстaвлявшиx пoдaвляющee бoльшинствo прaвящeгo рoдa или группы, были извeстны пoд нaзвaниeм нaрты xæлтæ «нaртскиe гoрдeцы». В нeкoтoрыx скaзaнияx этo пoчeтнoe нaимeнoвaниe мoглa рaспрoстрaняться нa всex нaртoв — Axсaртaггaтa в цeлoм.

Нaряду с этим, в тex жe скaзaнияx чeткo выдeляeтся eщe oднa группa срeди Axсaртaггaтa, свoeгo рoдa элитa срeди нaртскoй элиты. Прeдстaвитeли этoй группы, крaйнe нeзнaчитeльныe пo срaвнeнию с oбщeй мaссoй Axсaртaггaтa, выдeляются свoими составными именами, общим эпитетом которых служит термин схъæл «гордый». В нартских сказаниях фиксирует всего лишь три персонажа, в состав собственных имен которых входит данный эпитет. Этими персонажами являются Схъæл-Бесон, Схъæл -Бицо и Схъæл-Вæрæз.

Здесь естественно напрашивается вопрос о взаимосвязи и различиях этих фонетически и семантически близких друг другу социальных терминов нартского эпоса, имеющих четкую смысловую нагрузку. В первом случае, эпитет «хъæлтæ», всегда используемый в безликомом сочетании «нарты хъалтæ «нартские гордецы», служит обозначением представителей правящего рода (фамилии) Ахсартаггата в массе. Во втором, термин схъæл, используемый только в единственном числе, является уже персонифицированным обозначением тех же представителей правящего рода, но уже в крайне ограниченном числе.

Казалось бы, следуя законам формальной логики и самой грамматики, в единственном числе слово «хъалтæ» должно было звучать «хъал», одним из многочисленных значений которого является и прилагательное «гордый» (Абаев, ИЭС, II, с.257). Однако, как производное от нарты хъалтæ «нартские гордецы», форма хъал в нартских сказаниях нигде не фиксируется, вместо этого в соответствующих местах всегда фигурирует определение «схъæл». Вышеприведенные данные нартских сказаний дают хорошую возможность определить с чем это связано. Не подлежит сомнению, что это является следствием более высокого «статусного положения определения «схъæл» по сравнению с «хъал». Исходя из этого можно утверждать, что именно социальное звучание разбираемых определений сыграло в данном случае решающую роль.

Последнее, как известно, наряду со значением «гордый», имеет и другое, более «приземленное» значение, а именно – «бодрствующий», резко отличающееся от семантики близких друг другу определений «хъалтæ» и «схъæл» со значением – гордый. Во всяком случае, не подлежит никакому сомнению, что именно термины нарты хъалтæ и схъæл представляли собой высшие социальные номинации в иерархической структуре общества нартов и их правящего рода, в первую очередь. Как своеобразное, в данном случае фольклорно-эпическое отображение реальной социальной структуры создателей эпоса и, прежде всего первоначального ядра Нартиады. Таковым, как свидетельствует сравнительно-историческое изучение национальных версий эпоса, предстает скифо-сармато-аланский мир.

Исходя из данного тезиса, нартские социальные термины «нарты хъалтæ» и «схъæл» должны по идее служить эпическим отображением социальной структуры скифо-аланского мира и его иерархической лестницы. На этом фоне, сравнение между собой терминов нарты хъалтæ «нартские гордецы» и схъæл «гордый» закономерно приводит к заключению о том, что определение «гордый», в данной связке является явно превалирующим. Его значение в составных именах нартской элиты и крайне ограниченный характер его упоминания в сказаниях, не оставляют практически никаких сомнений в том, что он является высшим социально-политическим и военным термином в иерархической структуре нартов.

Другими словами, определение «гордый» в собственных именах представителей высшей нартской элиты было равноценно своего рода «царскому» титулу нартов, показателем того, что носитель такого имени является «главой нартов». Это, в частности, четко прослеживается в имени Схъæл-Вæрæз, встречающемся в двух сказаниях и являющимся фактически несколько видоизмененным вариантом имени Уырызмага. Основу же этого имени как раз и составляет древнеиранское название «кабана» Varaza, — закономерно получившего в осетинском форму væræz (Абаев, ИЭС, IV, с.89,127).

Столь наглядное проявление семантики терминов схъæл и нарты хъалтæ, практически без каких-либо особых предположений, вполне допустимой в подобных случаях, вызывает целый ряд вопросов. Первый и главный из них заключается, на наш взгляд, в том, отражает ли рассматриваемая в настоящей статье социальная терминология нартского эпоса и стоящая за ней социальная структура общества нартов аналогичны номинации и социальную структуру создателей эпоса. Вопрос этот тем более актуален, что проблема отражения в нартском эпосе «древнего быта и мировоззрения» его создателей (В.И.Абаев), с одной стороны, и скифо-аланская основа историко-этнографического и ономастического материала Нартиады с другой, уже давно поставленная в науке, является наиболее аргументированной.

Исходя из этого, сравнение социальной структуры нартского социума и особенно ее терминологии с аналогичными показателями скифского общества, играет своего рода роль лакмусовой бумажки. Именно такое сравнение, на наш взгляд, должно стать одним из решающих аргументов «за» или «против» скифо-аланской основы историко-этнографического пласта нартского эпоса и соответственно этнической принадлежности, создателей его первоначального ядра.

Сравнительный анализ двух, если и не важнейших, то в любом случае весьма существенных компонентов социальной структуры и ее терминологии у скифов и в нартском эпосе приводит к весьма впечатляющим и показательным выводам. Во первых, сразу же бросается в глаза поразительная близость между высшим социальным термином (титулом) нартов схъæл «гордый» и царскими именами скифов, известных из античных источников. Таковыми являются Скил, Скилур, Сколопит(Сколопетий), упоминаемые Геродотом, Страбоном, Помпеем, Трогом и Павлом Оросием, время жизни которых охватывает почти целое тысячелетие, V в. до – V в.н.э. К этой категории имен возможно следует отнести и имя Скопасила, упоминаемого Геродотом в числе трех скифских царей во время вторжения Дария в Скифию в конце VIв.до н.э. (IV, 120). ТО, что количество царских имен скифов, в которых присутствует разбираемый корень, практически совпадает с количеством нартских имен с эпитетом «гордый», можно, конечно, считать случайным совпадением.

Но это далеко не единственная параллель. Столь же показательна и практически почти стопроцентная фонетическая близость между осет. схъæл и корнем самоназвания скифов сколотой (сколоты), известного только из одного варианта скифской этногонической легенды, зафиксированного Геродотом у черноморских скифов и только им упоминаемого. Разница между ними заключатся лишь в том, что самоназвание скифов Геродот приводит во множественном числе, снабжая его окончанием скифо-осетинским показателем — множественности тæ — (той), тогда как царские имена скифов приводятся естественно только в единственном числе.

Получается, что бросающаяся в глаза разница между высшими социальными терминами нартов схъæл и хъалтæ, в обоих случаях означающих «гордецы», в первом случае – в единственном числе и во втором – во множественном, практически идентичны аналогичному делению скифов. И здесь самоназвание скифов «сколоты», полученное им от имени «царя», отличается от корневой основы скил/скол скифских царских имен приведенных выше, только своим показателем множественности — тæ (-тай). Столь поразительная близость социальной структуры нартов и ее номинаций с аналогичной скифской структурой подтверждается, прежде всего, высказанной выше идеей роли этих компонентов в качестве своего рода «лакмусовых бумажек», определяющих их этническую принадлежность и взаимосвязь. Априори такое сходство, учитывая многочисленные скифо-осетинские этнографические, в широком смысле этого термина, языковые, в т.ч. фразеологизмы, и даже археологические схождения или параллели, хронологические рамки которых составляют не менее двух- двух с половиной тысяч лет, вряд ли должно особо удивлять. Оно, можно сказать, лежит буквально на поверхности.

Однако отдельные детали этой парадигмы, не ставящие под сомнение как ее целостность, так и аутентичность, требуют все же, определенных уточнений и дополнительной аргументации. Это связано как с состоянием их источниковедческой базы, так и заметным расхождением мнений по этим вопросам, вызванной именно обоснованностью выдвигаемых гипотез, т.н. в конечном счете – состоянием источников и их объективной интерпретации. Данное обстоятельство касается в первую очередь соотношения между самоназванием скифов «сколоты» и именем царя Колаксая.

Этот вопрос является, пожалуй, одним из самых дискуссионных в современной скифологии. Основным в этом споре является отсутствие стопроцентной аутентичности между корневыми составляющими имени царя скифов Кол(а) — и их самоназванием скол -. Одним из решающих факторов для решения этого вопроса является четкое указание обеих версий и их вариантов скифской этногонической легенды (Геродот, IV, 6; Диодор, 43,3) о том, что скифы получили свое этническое название от имени их первого царя, младшего сына их родоначальника Таргитая скифского варианта легенды или же от сына Зевса или Геракла и «рожденной землей девы» по имени Скиф кавказской версии Диодора, и греческого варианта у Геродота. Именно Скиф «назвал народ по своему имени скифами».

Таким образом, сравнительный анализ кавказской и северно-причерноморской версий скифской этногонической легенды и вариантов последней дает хорошую возможность для постулирования нижеследующих выводов. Во-первых, скифы получили свое этническое название от имени царя. Во-вторых, этот царь был младшим из трех сыновей легендарного первопредка черноморских скифов — Таргитай скифского варианта и Геракл греческого. В-третьих, имя этого царя, исходя из приоритета в данном вопросе, естественно скифского варианта легенды, было Колаксай. Как пишет Геродот, от Колаксая произошли «цари, которые именуются паралатами. Все вместе они называются сколотами по имени царя; скифами же их назвали эллины (Геродот. IV,6).

Данный отрывок Геродота вызывает много разногласий среди исследователей, ввиду различных интерпретаций отдельных терминов и сочетаний, его составляющих. Особенно большие споры вызывает небольшое различие между именем Колаксая и сколотов, заключающиеся в отсутствии в начале имени царя греческой сигмы (с). На этом основании некоторые авторы считают что в анализируемом тексте, возможно, отсутствует упоминание царя Сколота, от имени которого и получили свое название сколоты. Этот вопрос подробно рассматривается в работе «Народы нашей страны в «Истории Геродота» (М., 1982, с.209-210).

Думается, однако, что в свете вышеприведенных примеров из социальной терминологии осетинского нартского эпоса, в допущениях и серьезных коррективах в разбираемом тексте Геродота нет особой необходимости. «Нет необходимости» потому, что небольшое различие между корневыми основами имени царя Колаксая и этнонимом сколотов приблизительно такое же, как между терминами хъалтæ, схъæл нартского эпоса. Действительно, как уже отмечалось выше, если термином хъалтæ (нарты хъалтæ «нартские гордецы) называли всех представителей рода Ахсартæггатæ, то схъæлами (в единственном числе) — именовались лишь немногие представители этого рода. При этом данный термин представлял собой общее определение к именам тех представителей правящего рода, которые олицетворяли собой высшую прослойку ведущего клана нартов, т.е. своего рода его «царскую» прослойку. Принимая во внимание, что в осетинском определения схъæл и хъал семантически идентичны, означая одно и то же понятие, не исключено, что аналогичное положение существовало и в скифском. Во всяком случае, вышеприведенные примеры этому выводу явно не противоречат.

Для исследования социальной структуры нартского общества важное значение имеет собственное имя Вæрæз с апеллативом схъæл, встречающемся в двух вариантах одного и того же сказания, о борьбе между нартами (Ахсартаггатæ) и Боратæ. Носитель этого имени, как и Схъæл-Бесон и Схъæл-Бицо, является зятем Уырызмага. Появление имени Вæрæз в числе немногих носителей термина схъæл рода Ахсартæггатæ весьма показательно. Во-первых, это обстоятельство во многом проясняет характер социальной структуры нартского общества как фольклорное отражение аналогичной структуры скифского общества, зафиксированное скифским вариантом черноморской версии легенды о происхождении скифов. Во-вторых, этимология этого имени фактически предрешает и вопрос о семантике терминов скол- в этнониме сколотов и корня скил (скол) в именах скифских царей, практически стопроцентно калькирующих осетинское схъæл «гордый». Это определение сохранилось в нартском эпосе осетин, как в приведенной полной форме, так и в усеченной хъалтæ, но во множественном числе.

Ю.Гаглойты, профессор, заслуженный деятель науки РЮО.